Природа цифрового хулиганства, практикуемого Кремлем с нарастающей интенсивностью, остается непроясненной. Очевидных оснований, чтобы так мандражировать, невооруженным глазом не обнаруживается. Толп, протестующих на улицах, не наблюдается, Кремль штурмом тем более никто не берет, так чего же тогда?
Ведь наезд на сервисы, которыми пользуются миллионы, не так безобиден, как репрессии против инакомыслящих, счет которых пока идет в крайнем случае на десятки тысяч. Все эти отключения привычных, ставших частью повседневного быта и индикаторами благополучия инструментов раздражают людей больше, чем посадка активистов или закваска очередной порции иноагентов. Ни то, ни другое масса с собой не соотносит, а вот возможность звонить по вотсапу еще как соотносит.
Отмазка что, мол, покрутятся-повертятся, да никуда не денутся и пересядут на Max, еще и благодарить будут, – не работает. Покрутятся, повертятся, пересядут (а куда ж денешься?), но "осадочек" останется. Вы когда-нибудь пробовали пересадить сотрудников большого офиса с "Фордов" на "Волги"? Я – да (в качестве юриста в самом начале 90-х по прихоти клиента, посчитавшего, что московским сотрудниками из сугубо патриотических соображений будет приятней рассекать по столичным пробкам в изделиях Горьковского автозавода). Причиненную их психике травму старожилы компании вспоминали с содроганием аж до конца лихих 90-х, держась за вновь обретенные к концу этого периода "Рено" обеими руками.
Не уверен, что сами архитекторы нового дивного цифрового мира до конца отдают себе отчет в том, какое целевое назначение у возводимого ими сооружения – концлагерь или парк культуры и отдыха? Конечно, тут сильны меркантильные интересы, и кто-то неплохо зарабатывает на всех этих блокировках. Но все же коллективный инстинкт самосохранения должен был бы сработать: железный закон любой диктатуры – не плюй в колодец, из которого массы пьют воду. Значит, все-таки должны быть веские причины. Но какие?
Единственное, что приходит мне на ум, – страх оттепели. Это такие февральские заморозки, которыми зима пытается защититься от неизбежной весны. Так или иначе, все эти цифровые гонения являются предвестником допускаемого хотя бы в принципе завершения войны. В Кремле есть опасения, что сам факт ее окончания будет воспринят и частью элит, и частью общества в целом как сигнал к возвращению к "нормальной жизни" (то есть к политической повестке мирного времени). А это именно то, что Кремль менее всего хотел бы допустить.
Один из простых способов не пропустить теплый воздух с улицы в дом – законопатить окна. Это мы в принципе и наблюдаем. Власть пытается сыграть на опережение и не допустить раскачки общественного мнения в тот момент, когда факторы, поддерживающие мобилизационное сознание, перестанут действовать. То есть все эти пугающие меры предпринимаются не от осознания своей силы, а от осознания своей слабости как попытка хеджировать риски, связанные с конверсией.
На мой взгляд, мера глупая и недальновидная, поскольку ее позитивный эффект для власти будет краткосрочным (хотя, конечно, будет). На более длительном отрезке исторического времени будет больше минусов, чем плюсов. Ограничение дестабилизирующего влияния "неблагонадежных элементов" (как либеральных, так и фашиствующих) с лихвой компенсируется массовым раздражением, вызываемым грубым и непродуманным вторжением в частную жизнь обывателя.
Нелишне напомнить, что все политические заслуги Горбачева в обывательском сознании были практически обнулены одной-единственной неудачной кампанией, затронувшей за живое обычно деполитизированные слои – антиалкогольной. Так там хотя бы по сути Горбачев был прав. Впрочем, предупреждать Кремль об опасности поссориться с обывателем – не моя печаль. Я могу лишь констатировать, что, как сказал герой советского блокбастера, "кто нам мешает – тот нам и поможет". К сожалению, не сразу. Для того, чтобы начали сказываться долгосрочные последствия, нужно время, и его надо как-то пережить.
! Орфография и стилистика автора сохранены
